Technology Addiction as a Current Public Healthcare Problem

Последние десятилетия истории человечества охарактеризованы быстрым ростом технологической и информационной сферы. Цифровая революция, сопровождающаяся стремительным распространением информационных девайсов и сети Интернет, в значительной степени изменила все сферы жизнедеятельности современного человека. Практически для каждого пользователя сегодня очевидны многочисленные перспективы технологического развития, позволяющие обрабатывать огромные количества данных, вступать в коммуникации за тысячи километров друг от друга, совершать покупки, не выходя из дома, осуществлять учебную, профессиональную и досуговую деятельность. Однако следует указать на обратную сторону медали. Например, на такие негативные последствия распространения информационных девайсов и сети Интернет, как проблемы, связанные с технологической зависимостью.

Первые упоминания о возможности зависимости человека от технологических девайсов были отражены еще в начале 80–х годов XX столетия в трудах M. Shotton, SH. Tekl, A. Goldberg, D. Grinfild, M. Griffits, Dzh. Suler и других зарубежных авторов

Первоначальный термин технологическая зависимость, употребляемый в значительно более узкой форме эволюционировал в современных условиях глобальной цифровизации и в настоящее время охватывает огромное количество проблем киберзависимого поведения. К ним относятся такие типы кибераддиктивного поведения, как генерализованная интернет-зависимость, компьютерная зависимость, интернет-зависимость, азартные онлайн игры, киберсексуальная зависимость, компьютерная игровая зависимость, кибераддикция и т.п., зачастую использующиеся различными авторами как синонимичные понятия. Необходимо понимать, что подобное терминологическое обилие без четкого разграничения дефиниций, неминуемо приводит к терминологическим коллизиям, разночтению в понимании и неоднозначности в определении проблем кибераддиктивного поведения.

Технологическая зависимость является сложным коморбидным расстройством с точки зрения концептуализации, клинических проявлений и инструментария выявления, ввиду ее неоднозначной полинаучной природы, а также нетрадиционной природы аддиктивного агента, не имеющего в своей структуре химической составляющей. В научном мире до сих пор нет общего мнения относительно терминологии, критериев, негативных последствий зависимости, эффективности превентивных мер и т.п.

Критерии определения технологической зависимости являются схожими с критериями определения зависимости от психоактивных веществ, в число которых входит: толерантность, абстиненция, ютимия, неспособность к снижению употребления, проблемы в повседневной жизни и т.п. Причиной тому являются некоторые сходства протекания и формирования зависимости. Так, например, исследования нейровизуализации технологической поведенческой зависимости проведенные K. S. Kurniasanti, P. Assandi, R. I. Ismail, M. W. Setiawan Nasrun, T. Wiguna показали связь между изменениями в структуре и функциях мозга, связанными с вознаграждением, эмоциями, исполнительной функцией и вниманием, принятием решений и когнитивным контролем, что явно имеет сходство с протеканием химических форм зависимости

В исследовании был использован системный подход, что открывает возможность объяснить способ развития и функционирования любой системы, когда стоит задача объяснения интегративных свойств объекта, не являющимся результатом простого суммирования частей, и свойства которого не могут быть выявлены из особенностей составляющих его элементов.

Метод теоретического анализа использован при определении основных подходов, применяемых к профилактике технологической зависимости у человека и формулировании направлений государственной политики в этой сфере.

Высокая степень распространённости и социальная значимость проблем кибераддиктивного поведения послужили причиной включения зависимости от компьютерных игр в пятое издание Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (DSM-5) и Международную классификацию болезней одиннадцатого пересмотра (МКБ-11) Всемирной организации здравоохранения. Например, в DSM-5 определение интернет-игрового расстройства включает девять критериев:

1) озабоченность или одержимость интернет-играми;

2) появление симптомов отмены при попытке сократить или остановить интернет-игры;

3) увеличение количества времени, затрачиваемого на игру;

4) неудачные усилия по контролю за играми в Интернете;

5) утрата интереса к другим видам жизнедеятельности;

6) продолжающееся чрезмерное использование интернет-игр, несмотря на негативное последствия в реальной жизни;

7) ложь другим, в целях сокрытия использования Интернет-игр;

8) использование интернет-игр для снятия тревоги или чувства вины;

9) потери в значительных сторонах бытия аддикта (отношения, работа, образование и т.п)

Следует отметить, что критерии, предложенные на сегодняшний день Всемирной организацией здравоохранения и DSM-5, часто поддаются критике и определяются как противоречивые, что подтверждается исследованиями, проведенными D. L. King, M. C. Haagsma, P. H. Delfabbro, M. Gradisar, M. D. Griffiths

Несмотря на некоторые недостатки и противоречия необходимо понимать, что получение статуса международной проблемы общественного здравоохранения повлекло признание проблемы кибераддиктивного поведения государствами-участниками международных медико-санитарных правил, в число которых входит 196 стран, в том числе Российская Федерация. Признание кибераддикции в качестве заболевания также способствовало ее освещению в средствах массовой информации, активизации международных исследований по определению феноменологии, факторов, критериев, подходов к профилактике и разработке политики в сфере профилактики.

Необходимо указать, что в современных условиях информационные технологии настолько проникли в повседневную реальность, что стало сложно говорить о каких-то различиях между чрезмерным и функциональным использованием киберсреды. По большей части под удар попали дети и молодежь, являющиеся в меру специфических психо-возрастных особенностей самой многочисленной группой пользователей информационных технологий, в наибольшей степени сенситивной к формированию зависимости.

Так, например, согласно S. M. Romero Saletti, S. Van den Broucke и C. Chau 95% населения Европы в возрасте от 16 до 29 лет ежедневно посещают сеть Интернет

Исследование Национальной академии юридических наук Украины, представленное в трудах Y. Asieieva, O. Druz, H. Kozhyna, I. Chernenko, проведенное в 2018 году, свидетельствует о том, что от 14 до 16% детей в Украине страдают от кибернетической зависимости, проводя по 6 часов в день онлайн. При этом отмечается, что некоторые аддикты находятся в сети до 16 часов в день

Анализ научной литературы показал наличие межкультурных отличий в уровне распространения технологических форм зависимости в мировом масштабе. Так, например, уровень распространения кибераддиктивных паттернов поведения в Азиатстко-Тихоокеанском регионе гораздо выше, чем в странах Европы и США. Согласно J. Chun, H. Shim, S. Kim распространенность интернет-зависимости среди корейских подростков неуклонно возрастала с 10,4% в 2011 году до 10,7% в 2012 год, 11,7% в 2013 году и 12,5% в 2014 году и на сегодняшний день достигла порядка 26 %

Россия в данном контексте на является исключением. В отечественной действительности также отмечается стремительный рост распространения интернета. Так, согласно данным Росстата если в 2015 году, 7 человек из 10 иногда выходили в сеть, то в 2019 столько же пользовались интернетом уже ежедневно

По некоторым данным распространенность кибераддиктивного поведения у российских подростков варьирует от 4,2% до 12,0%, а в ряде регионов России достигает 38%. В целом последние годы в России характеризуются тенденцией увеличения интернет-зависимых пользователей

Рост и распространение проблем киберзависимого поведения привел к разработке и реализации государственных и частных программ профилактики кибераддиктивного поведения. Первыми в признании кибераддикции в качестве заболевания и реализации масштабной профилактической компании были страны Азиатско-Тихоакеанского региона.

Так, в Корее реализована программа Nighttime Shutdown, которая, учитывая возрастные ограничения, позволяет закрывать доступ к игровому контенту и снижать скорость интернета при длительной игре.

Вьетнам уже давно ввел жёсткие ограничения для Интернет-провайдеров, в результате чего вьетнамские геймеры не могут осуществлять игровую деятельность в период с 10 вечера до 8 утра.

В Китае открыты лагеря принудительного лечения и реализована гонконгская программа позитивного обучения подростков посредством целостных социальных программ – P.A.T.H.S.

В странах Европейского региона и США реализуются программы по профилактики кибераддиктивного поведения, направленные на воспитание медиаграмотности молодых людей.

Согласно результатам анализа зарубежной практики, превентивные подходы к профилактике различных типов кибераддиктивного поведения чаще имеют обобщенный характер, что не всегда приемлемо, поскольку различные типы зависимости от интернет-среды имеют свои специфические особенности. Но следует отметить, что унификация подходов позволяет количественно повысить результативность и охват превентивных мер. Так, например, в пользу комплексной профилактики в своем исследовании выступают D. Finkelhor, K. Walsh, L. Jones, K. Mitchell, A. Collier, аргументируя ее полезность тесной взаимосвязью, схожими симптомами, факторами развития, нозологическими проявлениями и офлайн-рисками формирования аддиктивного поведения

В целях предотвращения и коррекции кибераддиктивных паттернов поведения в зарубежной практике применяются методы групповой и индивидуальной психологической терапии, психофармакологической терапии, комбинированной терапии, когнитивно-поведенческой терапии и т.п. Хорошо зарекомендовали себя методы когнитивно-поведенческой терапии. Например, S. Jäger, K. W. Müller, C. Ruckes, T. Wittig, A. Batra, M. Musalek, K. Mann, K. Wölfling, M. E. Beute предлагают использование когнитивно-поведенческой программы лечения STICA, объединяющий индивидуальные и групповые превентивные меры общей продолжительностью 4 месяца

Обзор превентивной практики в сфере предотвращения проблем с зависимостью от вредоносного использования Интернета в Европе, проведенный O. Lopez-Fernandez и D. J. Kuss позволил сделать вывод о наличии четырех вариантов политики предотвращения проблем интернет-зависимости, реализуемых в европейских странах:

1. Бездействие. Согласно данному подходу проблемы зависимости от интернет-среды рассматриваются как временно появляющиеся и также спонтанно исчезающие, и соответственно не требующие никаких превентивных мер.

2. Поощрение и распространение исследований в сфере профилактики технологических форм зависимости. Подход ориентирован на специалистов и практиков, на поддержку и поощрение исследовательской деятельности по изучению факторов, критериев, феноменологии и подходов к профилактике проблем кибераддиктивного поведения.

3. Просвещение. Подход, при котором превентивная работа акцентирована на содействии просвещению молодежи в вопросах здорового образа жизни в онлайн и офлайн режиме, воспитание медиаграмотности и поощрение альтернативных видов деятельности, что приводит к снижению риска проблем, связанных с использованием Интернета.

4. Поддержка семьи и общественных организаций. Подход, направленный на формирование медиакомпетентности родителей и других участников образовательного процесса, взаимодействие с государственными и общественными организациями и т.п.

На территории Российской Федерации также ведется превентивная работа на государственном и локальном уровне. Отечественными учеными разрабатываются и реализуются программы и технологии профилактики поведенческих зависимостей, связанных с использованием Интернета и технологических девайсов. Однако они, как правило, носят локальный разрозненный характер, не имеют широкого распространения и не выходят за рамки отдельно взятых исследований. 

Превентивная работа по профилактике распространения технологических форм зависимости в молодежной среде в России имеет определенные особенности и рассматривается как:

- целенаправленная деятельность органов государственной власти, включающая систему принципов и мер нормативно-правового, экономического, информационно-образовательного, организационного, управленческого и иного превентивного характера;

- профилактическое направление государственной политики в сфере своевременного воспитания медиаграмотности у молодежи;

- создание условий государством для эффективной самореализации и повышения уровня потенциала молодежи в целях противодействия распространения кибеаддиктивных паттернов поведения

Проведенное нами ранее исследование по реализации государственной политики в сфере профилактики распространения кибераддиктивных паттернов поведения позволяет выделить следующие ключевые особенности ее реализации:

1. Превентивная деятельность реализуется в рамках законодательства в сфере обеспечения информационной безопасности детей и защиты детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию.

2. Государственная политика в сфере профилактики распространения кибераддикции в молодежной среде является составной частью национальных стратегий и целей, реализуемых в сфере обеспечения информационной безопасности детей.

3. Российская нормативно-правовая действительность не признает кибераддикцию заболеванием на официальном уровне и не содержит термина кибераддикция, вместо которого отмечается наличие более объемного термина интернет-зависимость, включающего широкий спектр проблем киберзависимого поведения.

4. Основой деятельности по профилактике распространения кибераддикции в молодежной среде является формирование медиаграмотности детей, медеакомпетентности родителей и работников организаций детства

Однако следует указать на формальное решение вопроса профилактики кибераддиктивного поведения на территории Российской Федерации и ее регионов. Также необходимо понимать, что, несмотря на все многообразие отечественных исследований в области профилактики кибераддиктивного поведения, требуются дополнительные исследования, направленные на: определение проблем, связанных с технологической зависимостью, валидации инструментов выявления, клинических параметров, социально-психологического и медико-экономического воздействия и эмпирически подтвержденных программ профилактики, а также политических подходов. Подобная тенденция характерна для многих зарубежных стран.

Так, международный анализ превентивной работы по профилактике кибераддиктивных паттернов поведения, приведенный в исследованиях D. J. Kuss, A. M. Kristensen, O. Lopez-Fernandez

- скудность систематических исследований, направленных на профилактику кибераддиктивного поведения;

- отсутствие в западных исследованиях систематической программы профилактики кибераддикции и пропаганду программ, направленных на лечение и профилактику широкого спектра поведенческих зависимостей, а не разработку конкретных процедур лечения в зависимости от типа киберзависимого поведения;

- отсутствие данных оценки и скрининга кибераддикции на уровне образовательных учреждений.

Chun J., Shim H., Kim S. указывают на то, что несмотря на растущий в Корее объем исследований относительно детерминант и негативных последствий технологических форм зависимости еще мало что известно об эффективности превентивных программ в долгосрочной перспективе

Необходимо понимать, что при всем многообразии исследований актуальным остается вопрос необходимости разработки надежных программ профилактики, инструментария, критериев определения и интеграции усилий превентивной практики в международном и межкультурном формате. Изучение зарубежных практик позволит концептуализировать имеющиеся модели кибераддиктивного поведения, определить инструментарий оценки, критерии выявления и модели профилактики зависимости. Отсутствие консенсуса по данным вопросам приведет к разногласиям, терминологическим коллизиям и снижению эффективности в работе по профилактике кибераддиктивного поведения.

Таким образом, мировому сообществу необходимо объединиться, консолидировать усилия, изучить и понять потенциальные культурные различия в величинах и характере различных типов и моделей кибераддиктивного поведения, а также организовать развитие сетевых междисциплинарных исследований, что позволит интегрировать зарубежный опыт, обосновать оптимальную превентивную программу и разработать эффективные варианты политики по предотвращению зависимости.